Когда я была в лагере этой осенью, мне было страшно плохо. Ну просто очень. Почти так же, как весь прошлый год. Я впервые поехала совсем одна, даже сестра была в другом лагере (хоть он и находился на той же территории, что и мой, мы всё равно почти не встречались). В прошлые разы я ездила с девчонками из класса, подругами, знакомыми, но одна - никогда. И я поняла, что одной мне ездить плохо. Я очень плохо схожусь с людьми. даже если они кажутся мне милыми и приятными я всё равно не могу... ну в общем, чего-то не хватает. Например, летом, в августе, я ездила в Крым с лагерем. Там я была совсем другим человеком. Я сама пугалась того шума, который производила. Я какая-то... буйная была, да, это слово подходит больше всего. Это было перед самой школой и я думала, что если останусь такой, то смогу найти друзей в новой школе. Что ж, видимо не склалось. Ну и пока ладно. Ибо я опять жалуюсь и вообще говорю не о том.
Так вот, хорошо, что в одной со мною комнате была девчонка, ездившая тогда в Крым. А иначе... бр.
Мы приехали... кажется, в пятницу. Уже в воскресенье, когда родители привезли мне пальто, я ревела и умоляла их забрать меня. Мне было скучно, неинтересно и я снова не могла найти общий язык с людьми. Эх, люди... вечная вы моя проблема.
Вы только не смейтесь, я терпеть не могу мат. Ну просто не выношу. А эта неделя в лагере была как прививка, ибо матерились там все. Все подряд. И я была... ну, знаете, как будто Маленьким Принцем. И я не говорю, что они плохие. Те люди вокруг меня были вполне даже ничего. Но не мои – чужие. Они не были злыми и не имели ничего против меня. Но они не могли связать и двух слов без помощи мата и поэтому я сама не хотела с ними общаться.
Раньше, когда я слышала мат, меня просто передёргивало. Теперь нет. Уже нет. А жаль. Тогда, в любом случае, я имела право их обвинять. Сейчас я уже не знаю. Хотела бы я встречаться с людьми ну хоть раз в неделю – и не было бы никаких проблем с внутренним самоуважением.
Но тогда…Это было ужасно. Я ревела и просила забрать меня. Мне пудрили мозги на счёт того, что сдаваться без борьбы не правильно и надо потерпеть, но мне было всё равно. Я плакала и не могла остановиться. Это мелочь, в принципе, ведь, да? Это было не важно, я не могла ничего слышать. Но меня уговорили остаться почти до конца недели – фактически до конца смены. Я привыкла. Постепенно. Но тем не менее я была одна и тихо ненавидела этих людей. За что? Не ясно. За то, что они не умеют разговаривать?
А они видели, как я плакала. Видели, а наследующий день спросили. И, быть может, я идеализирую, но мне показалось, что искренно. Я не ответила, как-то замяла вопрос. Ведь не могла же я сказать:
«Из-за вас, противные людишки, хватит материться, слышать не могу!»
Я уехала, простила их. Под конец я даже была не совсем одна… Я чувствовала себя виноватой перед ними за своё презрение/ненависть или даже просто нелюбовь. Но им-то с этого ничего. Им, фактически, всё равно.
А у меня в голове из-за таких людей в голове сами всплывают те слова, которые я бы лучше не знала. Терпеть не могу ругаться. Я чувствую себя… грязно как-то, даже когда просто в голове что не то вертится. Не хочу я об этом писать.